Очередным героем подкаста «Днесь» главного редактора «Каравана» Марии Орловой и главного редактора портала «Стол» Андрея Васенева стал культовый тверской рок-музыкант Павел Полянин, лидер группы «Археоптерикс», человек необычайно образованный и здравомыслящий.
Павел говорил не только и даже не столько о рок-музыке. Получился разговор о жизни в непростом наступающем 2023 году.
М. Орлова: У меня вопрос, как у человека, который в 1990-х годах был редактором отдела культуры одной из местных газет. Тогда рок-жизнь бурлила, кипела в Твери. Рождались какие-то новые имена, проходили рок фестивали, и все были молоды. А сейчас у меня такое впечатление, что рок музыка – это уже удел людей 50+. Молодежь слушает что-то совсем другое, а люди возраста, которым пора стать солидными, продолжают быть рокерами.
П. Полянин: Тусовка ушла, но тусовка и сама музыка связаны очень относительно. Я не тусовочный человек, я очень много общаюсь, но тусовка как самоцель для меня не интересна.
Сейчас я преподаю английский для людей всех возрастов и общаюсь с ними на разные темы, в том числе спрашиваю, кто что слушает. Если спросить человека, что он слушает, там будет все в куче: и какой-то современный рэпчик, и электронщина какая-то, и какой-то рок, и классическая музыка… Сейчас ситуация с музыкой такая, как с одеждой: можно очень примерно вычленить какой-то тренд, и он все равно будет не главенствующим. Поэтому все носят что попало, слушают все подряд, и я считаю, это правильно. Человек слушает то, что ему нравится. А когда говорят, что вот это в тренде, модно или актуально, то, скорее всего, это немного не самостоятельный выбор.
А. Васенев: Кто приходит на концерты «Археоптерикс»? Ты их видишь? Как ты их сам опишешь?
П. Полянин: Когда был последний концерт, и очень молодые люди были, и пожилые были, и люди среднего возраста, было всех понемножку. Когда мы играем не в родном городе, а, к примеру, в Москве, то аудитория достаточно молодая, лет 20–25. В родном городе нас привыкли воспринимать как динозавров, которые не дождались еще своего метеорита. А в чужих городах никто еще нас не слышал, все нормально. Тем более у нас сейчас саунд такой приэлектроненный, достаточно отошедший от канонов классического рока.
М. Орлова: Сейчас получается, что музыка – это скорее для удовольствия, не для всемирной славы, не для больших денег. Если в 1990-х было все понятно, ты попал в какую-то ротацию на «Нашем радио», то тебя слушает страна, ты постепенно становишься известен. Что удивительно, я сейчас «Наше радио» практически никогда не слушаю, но если вдруг случайно в такси ты слышишь эту радиостанцию, то там играют те же самые группы, которые были 20 с лишним лет назад, ничего нового.
П. Полянин: Как говорил Корней Чуковский, пишите бескорыстно, за это больше платят. И все значимые проекты мировой музыки были сделаны, потому что люди хотели что-то сделать. То есть они думали о том, как Джим Моррисон, что вот мы заработаем миллион долларов, но это было целью вторичной. И в настоящее время, как и во все времена, искусством занимается тот, кто хочет себя выразить.
Если мы отвязываемся от некоего централизованного вертикального стержня, системы, в которой тебя должны куда-то волочь, вверх или вниз, и переходим на какие-то горизонтальные системы, мне кажется, что это честнее.
А. Васенев: Назови свои песни, которые прошли контроль качества.
П. Полянин: Кстати, «Восточный мост».
М. Орлова: Я до сих пор, когда еду через Восточный мост, пою эту песню: «Пешком через Восточный мост, против ветра в полный рост».
П. Полянин: Мы когда перешли в другой формат и записали альбом «Предвоенный воздух», я могу сказать, что все песни там проходят контроль качества.
М. Орлова: Это альбом 2021 года. Уже чувствовалось что-то предвоенное в воздухе?
П. Полянин: Абсолютно. Вспомним русский Серебряный век. Это предвоенное время, правда? И если мы, опять-таки, посмотрим на великие всплески культуры мировые, эпоху трубадуров, это было, извиняюсь, перед полным расколбасом в Европе. Перед Альбигойским крестовым походом.
То есть вот этот момент, когда что-то витает в воздухе, оно стимулирует на творчество, во-первых. Во-вторых, оно висит в воздухе, оно чувствуется. И если разуть глаза и уши, то это видно, слышно, осязаемо, обоняемо.
Людей, которые предчувствовали нынешние события, в моем окружении огромное число. Мы говорили об этом до известных событий, так что я ручаюсь, что это было. Просто есть такая политика в жизни – я не хочу видеть то, что не подпадает под мое видение мира.
М. Орлова: Гребенщиков спел: «Надвигается шторм».
А. Васенев: У меня есть еще один вопрос. Если сейчас мы видим всплеск культуры, видим творческое наитие, которое оказалось более чутким, чем всякая политота и всякие прогнозы ведущих экспертов…
М. Орлова: Я бы прогнозы ведущих экспертов тоже отнесла бы к всплеску культуры, потому что это буйство мнений, что мы едем в машине и слушаем, слушаем, слушаем всех подряд. И потом друг с другом переписываемся: а ты слушал Пастухова? Еще кого-то, свежую Шульман, любимого нашего иноагента? Это тоже всплеск культуры, поиск смыслов. То есть культура – это о смыслах?
П. Полянин: Не совсем.
То есть все раздробилось на много маленьких осколков и каждый сам себе немножечко и теолог, и политолог, и маркетолог, каждый сам себе немножко и каждый для других немножко. Эта ситуация дробления мне напоминает, как ни странно, раннее Средневековье, когда имперские пути раскололись на тысячу кусков и в каждой деревне живет свой маленький бог.
Здесь крестят чуть-чуть по-другому, Писание читают по-другому, а здесь вообще крестят во имя Отца и Дщери. И вот этот феномен сейчас – абсолютно новое средневековье. Кстати, новый альбом, который пишет «Археоптерикс», называется «Новое средневековье», электронный такой.
А. Васенев: Если мы видим этот всплеск, если все это витало в воздухе и так далее, почему тогда это не сработало? Почему случилось то, что случилось? Должно ли оно было сработать, можно ли сказать, что творчество – это сила, которая способна что-то остановить или продвинуть? Что это такое вообще?
П. Полянин: Кто сказал, что слово останавливает танки? Слово не останавливает танки. Но слово медленно и верно накапливается в душах, чтобы раз за разом выезжало все меньше танков. Давайте себе представим, сегодня, накануне разговора, мы вспомнили в каком-то контексте Крымскую войну. Или давайте вспомним, к примеру, походы царской армии на Польшу и Пушкина, который написал «Клеветникам России». Один Герцен сказал об этом правду, остальные были в патриотическом угаре. И вот прошло сто с лишним лет культуры, и сколько сейчас людей трезво мыслящих, более-менее правильно оценивших ситуацию? Их уже накопилось процентов пятнадцать. Не один Александр Герцен, а уже достаточно много людей. Вот это сила слова. Она копится медленно, быстро смывается.
По-моему, Ролан Быков кому-то задал вопрос: чем добро отличается от зла, может ли оно победить зло? Он ответил: может. Но чем добро отличается от зла? Даже если зло победило, добро останется добром. Оно не переобуется, оно не переделается. Вот эта штука накапливается медленно, но верно.
Опять-таки не будем говорить про чудесного социолога Пинкера, который давно заметил, что уровень насилия в мире падает. Падает из-за чего? Из-за религии? Я, как человек религиозно практикующий, со скепсисом скажу: вряд ли. Потому что религия вполне может быть идеологией и людоедской, если захотеть. Ее можно подверстать под любую идеологию.
А вот культура – это про другое. Даже если вы начали с детской книжки про Бэмби, ребеночку будет жалко зверька. Если ему будет жалко зверька, возможно, он не убьет кого-нибудь, когда его призовут в армию. Культура, она медленно, но верно крутит свои колесики, медленно, но верно культурный слой образует в душах или не в душах, и потихонечку, постепенно мы все-таки будем похожи на людей.
М. Орлова: А зло не накапливается?
П. Полянин: Нет, зло недолговечно, это такой мыльный пузырь. Почему? Потому что все мотивации, все моменты, которые ведут к злу, они замыкаются на самих себе. Ну, украл ты, сидишь среди этого, тебе стало лучше? Таких случаев нет, потому что, чтобы стало лучше, причина в тебе должна быть, в тебе! Дворец, который снаружи, только даст тебе больше геморроя – кого нанять, чтобы его охранять, как думать, чтобы у тебя его не отжали, чем его отделывать, а у соседа и побольше есть дворец. То есть это не даст вам, что называется хорошим словом – душевного покоя, равновесия, счастья. А когда оно у тебя есть внутри, никакой диктатурой, никакой железной дубиной из тебя это не выбьют. Это гораздо более надежная вещь. Я, кстати, могу сказать, что в свое время я успокаивал и вытирал сопли многим куда более обеспеченным, чем я.
М. Орлова: Есть принцип Парето 80/20. 20% семян определяют всхожесть урожая, 20% общества, которое придерживается каких-то там прогрессивных взглядов, они ведут за собой остальные 80%, которые принимают эти взгляды. Опять же, 20% общества способны к религиозной жизни, а все остальные просто принимают как данность религию, которая существует благодаря этим 20%. И все равно мы оказались в этом историческом и культурном зигзаге. Я не буду называть это тупиком, потому что сейчас мы находимся пока в пути, мы не знаем, что там – тупик или какой-то боковой выход все-таки найдется из этой ситуации. Для меня это загадка, как мы вообще могли вот в это все попасть?
П. Полянин: Империи не распадаются за раз. Смотрите историю всех империй. Там обязательно было некоторое движение назад, которое полностью разбивало этот сосуд о стенку. Я, как практикующий буддист, могу сказать, что 80% всех людей пребывают просто в неведении, из которого не хотят выходить. Они не то что не имеют такой возможности, они имеют такую возможность, но не хотят.
Эта инерционная масса, она в принципе будет идти, куда ей прикажут, пока каждый шаг не будет даваться безумной болью. Тогда она от боли будет что-то пытаться прозревать. Вы знаете, что большинство людей приходят к идее просто изменить себя в светской или религиозной практике, когда жизнь приперла, когда жареный петух куда-то клюнул. И любой священник вам скажет, что в большинстве случаев все новообращенные прибегают в церковь, когда в жизни что-то рухнуло.
А. Васенев: Я бы тут добавил несколько вводных, когда мы говорим только об империи как некотором устройстве мировидения, это одно. А когда мы, например, начинаем говорить о людях, которые в этой империи живут, то это большая разница…
П. Полянин: Я говорю именно про людей, потому что у людей в головах эта штука налетит на препятствие. Вся империя, которая сейчас существует, которая остается как фантомная боль, она существует только в головах людей.
М. Орлова: «Вавилон не властен над тобой», – как поет уже упомянутый нами Борис Гребенщиков.
П. Полянин: Вавилон с точки зрения философии растаманов – это некий такой ад, в который человек себя добровольно загоняет и из него не хочет выбегать.
А. Васенев: Скажи, пожалуйста, как влиять на этот мир?
П. Полянин: Во-первых, мы влияем на этот мир, если мы себя в этом мире блюдем. Мы смотрим за собой. То есть насколько я для других являюсь хорошим условием? Или насколько я сам для себя являюсь хорошей причиной? Условие – это не такая сильная штука, как причина, но поверьте, если на улице дождь со снегом, а у вас прохудилась обувь или у вас на карточке не осталось денег, это не значит, что вы должны быть несчастны. И это не значит, что вы должны себя обманывать… А с другой стороны, если вы в роскошном особняке и одним движением пальца по карте танковые колонны пошлете в бой, это не значит, что вы счастливы. Это первый момент – разберитесь с собой. Второй момент – для начала постарайтесь не вредить, в принципе, каждый имеет силы в чем-то кому-то помогать.
А. Васенев: Что у нас с концертами «Археоптерикса» и какими-то другими творческими идеями? Вообще, что будет, как ты думаешь?
П. Полянин: Мы пишем альбом и получаем от этого большое удовольствие. Пишутся новые песни, и от этого тоже большое удовольствие.
А что будет глобально, могу сказать, что ничего не бывает вечным, даже самое плохое, и абсолютно точно, что мир перевернется, будет некомфортно, но интересно.
Записала Мария Орлова
фото из архива Павла Полянина
Полную версию подкаста с фрагментами музыки можно послушать по ссылке.
0
