Актер Валерий Гришко – о священниках, чиновниках и алкоголиках
Фильм Андрея Звягинцева «Левиафан» расколол российское общество: он стал своего рода зеркалом, глядя в которое одни узнавали свою жизнь, а другие в ужасе зажмуривались. Надо сказать, что чем дальше в глубинку, тем меньше возражений вызвал этот фильм. «Караван+Я» побеседовал с Валерием Гришко, сыгравшим в «Левиафане» митрополита – роль, вызвавшую наибольшее количество споров
После выхода фильма Валерию Викторовичу писали многие миряне и священники из разных епархий РПЦ, «опознавших» в его герое своего владыку. В Самаре, где Валерий Гришко возглавляет коллектив театра драмы, на него попытались развернуть гонения местные депутаты за якобы «антиправославный и антирусский» посыл фильма. К счастью, эта «ревность не по разуму» быстро утихла: ясно, что «Левиафан», собравший много престижных международных кинопризов, не является социальным памфлетом – это притча, история о многострадальном Иове в наши дни.
«АРХИЕРЕЙ ТОЖЕ МОЖЕТ БЫТЬ ГРЕШНЫМ»
– Зрители фильма «Левифан» разделились на два лагеря. Одни говорят, что фильм чернит российскую действительность, другие – что лакирует, а на самом деле все еще хуже. Кто, по вашему мнению, прав?
– Я бы ко вторым присоединился, потому что очень высок сегодня в России уровень воровства и коррупции. Ну как это может быть, что треть капитала страны находится в руках у ста человек? А огромное количество капиталов, включая государственные, находится за границей в иностранной валюте? Это страшная ситуация. В таких фильмах, как «Лефиафан», страшная правда лишь просачивается на наши экраны.
В Териберке Мурманской области, где снимался «Левиафан», мы много общались с простыми людьми. И почти каждый говорил: «А у меня был свой «Левиафан» в жизни».
Например, один военный рассказал такую историю: «Приехали бизнесмены от Минобороны. Я смету смотрю – 70 миллионов! Изготовление кувалды – 70 000 рублей! Покраска двух кузовов машин – 2 млн рублей». Говорю: «Ребята, вы что?» В итоге человека вышвырнули с работы, он остался без квартиры, без денег, даже кортик отобрали, который ему принадлежал по званию. Такой же кортик был у его деда, у отца – он потомственный моряк. Силком отобрали кортик, держа за руки, то есть еще и унизили таким образом. Так что в реальности все еще хуже и страшнее.
– Почему такая острая дискуссия вокруг фильма «Левиафан» и вашей роли в нем? Есть же фильмы более мрачные и даже чернушные…
– Ну, только потому, что это задело Русскую православную церковь. У нас в Самаре случилась «буря в стакане воды»: посмотрев этот фильм, наши церковнослужители, в том числе митрополит Самарский и Сызранский Сергий, заявили, что картина опорочила Церковь. Тут же нашлись люди, которые подхватили эту мысль, написали открытое «разоблачительное» письмо.
Им, видимо, не понравилось, что фильм показывает участие в коррупционной схеме (непосредственно или опосредованно) церковного деятеля. Помните, митрополит, которого я играл, дает «добро», чтобы «употребить власть» против строптивого жителя города, а потом на месте снесенного дома главного героя появляется храм. Я встречался на местном телеканале с о. Георгием, настоятелем местного монастыря, он мне сказал: «Как Вы могли играть такую роль? Ведь архиерей – представитель Бога на Земле!». Но это же совершенно неправославный взгляд! Католики верят в непогрешимость Папы Римского, а в православии такой концепции нет!
Архиерей тоже может быть грешным. Наоборот, высокий сан накладывает на него огромную ответственность, если просто какая-то тень падает на его репутацию. А мы знаем, что сегодня Церковь замешана в разных коммерческих схемах, часто происходят скандалы личного плана.
Не надо забывать, что в трудные времена церковные служители шли на костер, на Соловки и погибали за свою веру, а не занимались беспошлинной торговлей, организовывая бизнес, не разъезжали на дорогих автомобилях, сбивая людей и исчезая с места преступления.
Надо кричать не о защите Церкви, а о защите русского православного человека. И Церковь также должна защищать людей, а не сотрудничать с властью в унижении этого маленького человека.
Что касается обвинений в непатриотичности лично меня, то хочу сказать, что я в Германии двадцать лет проработал, будучи единственным русским режиссером, который руководил немецким театром. Там я получил профессиональный опыт, но все-таки вернулся в Самару. Россия – моя страна, и те, кто обвиняет меня в непатриотичности, должны знать, что мой отец был фронтовиком, который в 46 лет, с осколками в спине, умер у меня на руках. А мать была угнана в Германию, со всей семьей, девчонкой работала на тяжелых работах. И они воспитали меня так, как надо.
«ЧИНОВНИЧИЙ АППАРАТ – ЭТО ПРОКАЗА»
– Как-то я побывал на Дне города в старинном подмосковном городке Талдом. Он, кроме прочего, известен тем, что в его окрестностях, в селе Спас-Угол, родился великий русский писатель Михаил Салтыков-Щедрин. Глава города в своей речи отметил, что бессмертные образы Щедрина существуют и в наши дни.
В «Левиафане» Роман Мадянов также мастерски исполнил роль салтыковского чиновника, но уже современного. Неясно, почему эти чиновники совершенно не исправились за прошедшие 150 лет? Есть ли смысл обличать подобных персонажей, если все равно ничего не меняется?
– Сейчас чиновничий аппарат – это проказа. Хоть в Талдоме, хоть в соседней Тверской губернии. В Твери я как-то был на съемках, к нам приехал высокопоставленный чиновник, вице-губернатор. И на вопрос, как здесь люди живут, ответил: «Да разве это люди! Что с этим народом сделаешь? У меня вот дети в Лондоне учатся!». Т.е. у чиновников полное презрение к человеку. Они себя почувствовали привилегированной кастой.
Вот конкретный пример в Самаре, с нашим региональным министерством культуры. У нас такая набожная министр культуры, раньше она мне все время говорила «Ой, я Вас видела в одном фильме, в другом»… До того момента, пока я не задал один важный вопрос Путину во время «прямой линии»: «Владимир Владимирович, в Самаре (тогда еще Куйбышеве) при СССР было огромное количество народных театров, хоров, кружков, а в управлении культуры Куйбышевской области работало 16 с половиной человек (полставки уборщица занимала). Почему сейчас, когда нет ни одного народного театра, погибли тысячи коллективов, дома культуры заколочены, у нас министерство культуры занимает два здания, где работают больше ста человек?»
После этого вопроса наши отношения с министром культуры испортились.
Мало того, что ненужные чиновники получают зарплаты из бюджета, так еще они засыпают всех бумагами, пытаясь оправдать свое пребывание в кресле. Стоит нашему гендиректору уехать, по возвращении перед ним целые тома «Вой-ны и мира» всяких глупых предписаний, инструкций, запросов, проверок, комиссий. Эти кипы документов, которые непрерывно нужно заполнять и оформлять, душат на корню нашу культуру, образование, медицину.
К сожалению, чиновники размножаются, поэтому фильмов, которые клеймят чиновничество, должно быть больше.
Сейчас многие школьники хотят стать не летчиками или учеными, а чиновниками. Это становится брендом каким-то. Нужно выработать отвращение к чиновничеству, которое, к слову, уже и не имеет должного уровня культуры даже по сравнению с советским периодом.
Например, наша самарская министр культуры уверена, что «в театре оперы и балета работают выпускники Ваганьковского училища» Ее пытаются поправить: «Ольга Васильевна, Вагановского, Ваганьковское – это кладбище». «Да-да, вот я и говорю, выпускники Ваганьковского училища».
«У ПЬЯНСТВА СОЦИАЛЬНЫЕ ПРИЧИНЫ»
– Фильм «Левиафан» критиковали и за то, что там много и часто пьют.
– Я обращаю внимание всех, кто смотрел «Левиафан». Герой Серебрякова хлещет водку, но он дом построил своими руками, у него нормальная машина, красивая жена, неплохой достаток. Мы-то знаем, что настоящие пьяницы доводят свои семьи до того, что они не знают, где кусок хлеба достать.
Он пьет от того, что его загнали в угол, а не от того, что он алкоголик. Герой в ситуации отчаяния, Левиафан заполз в него: уныние – смертный грех, а отчаяние – уныние, доведенное до крайней степени. И тогда он разрушает себя, потому что его поставили в ситуацию, когда человек теряет надежду, себя самого.
Быть может, в картине недостаточно показано, что он до этой истории был другим человеком. По сценарию Коля – кадровый военный, который своими руками все построил, на месте, где жили его предки. Он настоящий русский мужик, которого эта ситуация уничтожила и превратила в спившегося, жалкого, потерявшего все на свете. Этот же Левиафан толкнул его жену на супружескую измену, в помутненном сознании. Эти поступки – следствие того, что с людьми делает система, которая вокруг них.
Такое пьянство, когда человек пьет, чтобы уйти этой реальности – социальное явление. И нужно думать не о том, сколько платить за бутылку водки, а о том, как убрать все социальные причины этого.
Я знаю пенсионеров, которые, получая пенсию в 8 000 рублей, разом ее пропивают и идут к мусорным ящикам, ищут еду. Им хочется скорее «залить» унижение от нищенской пенсии и роста цен. У нас нет уважения к простому человеку, нет заботы о нем.
Я сейчас приехал из Донецка и Луганска, был там на съемках. И мы там все время спорили с украинцами, моими друзьями, которые винят Россию в своих бедах. Я им так отвечал: «Да, Россия виновата в том, что произошло на Украине, но не потому, что она танки вводит, а потому, что за эти 10 лет, пока мы наживались на нефти и газе, в России не было построено такое государство, которое было бы привлекательнее для украинцев, чем Запад – с достойными пенсиями, социальной справедливостью, без утопающих в деньгах олигархов, двоедушных депутатов, которые в программе Владимира Соловьева говорят правильные вещи, а у самих дети живут в Германии, Испании, в Лондоне».
– Часто говорят, что отечественная культура замкнута на Москву. Есть ли возможность реализации творческого потенциала именно в провинции?
– Я считаю, что эта одна из самых страшных черт современного российского общества: деньги, власть, влияние и слава могут быть только в Москве.
Я с этим борюсь. Почему я живу не в Петербурге или в Москве, а в Самаре? Потому что здесь мы, вопреки всему, сделали потрясающий театр.
Я много лет, выступая в газетах, на телевидении, говорю: давайте снимем у нас в городе фильм, не провинциальный, а настоящее кино. Я не так давно в Германии снимался в фильме «Отель Люкс», его снимала «Бавария Пикчерс». Региональная кинокомпания, которая ничуть не ущемлена тем, что находится не в Берлине.
А у нас все ресурсы аккумулируются в столице.
В «Камеди Клаб» как-то была замечательная шутка. Там, как в КВН, говорят начало фразы, а ты должен остроумно продолжить. Так вот один парень начал: «По Москве ходят слухи, что…». А другой продолжил: «По Москве ходят слухи, что в России есть другие города». Увы, оно так и есть.
Недавно мы поставили в Самарском театре спектакль «Варвары» Горького. Алексей Максимович описал эту ситуацию в таком диалоге:
«– Они, поди, с самой Москвы, инженеры?
– Да, с Москвы.
– А ты бывал в Москве? Раз, пришлось…
– А что такое Москва?
– А вот ты сидишь, а у тебя опорки драные, рубаха не стираная, в кармане, как в брюхе, хлеб да крошки, а шапка была бы, скажем, хорошая – бобровая. Вот шапка та и есть Москва».
Вот так вся Россия в опорках драных, а на голове – бобровая шапка. Страшная вещь для государства то, что провинция гибнет.
Глеб ЧИСТЯКОВ
0
