Недавно в Конаковском районе иерей Виктор Никитенко пришел на выручку мужчине, сломавшему ногу в нескольких местах. Имея за плечами большой опыт работы врачом-травматологом, отец Виктор провел операцию, которую, кроме него, некому было сделать. Из-за пандемии коронавируса в Конакове практически перестала работать «мирная» медицина.
– Виктор Александрович, как начинался ваш путь врача?
– Когда оканчивал школу, нужно было определяться с будущей профессией.
Был тогда молодым оболтусом, к математике не тянуло, как и к физике, технике. А
вот медицина меня тогда заинтересовала. Врачей среди близких не было, зато в
голове была наивная юношеская картинка: помогать ближним, делать добро. Это
хорошие мысли, этим Гос-
подь и воспользовался. И я начал действовать. Поступил в Калининский
медицинский государственный институт, отучился, после чего вернулся в родной
город Конаково, где прошел интернатуру по хирургии. В те годы травматология в
нашем городе только развивалась. У нас начал формироваться отличный коллектив,
в котором я и воспитывался.
– В то время вы были верующим?
– Нет. Тогда я был еще даже не крещеный, не знал ничего о Боге, вере. Нужно понимать, что и время было другое, коммунистическое.
– Что самое сложное в профессии врача?
– Работа эта трудна, как и любая другая работа, которую честно выполняешь. У медиков есть большая трудность в общении. Потому что люди попадают к тебе в тот момент, когда им очень тяжело. Сложно не только с пациентами, еще труднее с их родственниками, в связи с тем, что поменялось отношение общества к нашей профессии. Тут, кстати, негативно повлияли и СМИ. Нужно понимать, что совершает ошибки любой человек. Мы все ошибаемся. Когда я только начинал работать, над врачебной ошибкой проводили тщательное расследование. Как и сейчас. Только в наше время бывает так, что журналисты ради хайпа раздувают врачебные ошибки до масштаба сенсации. Конечно, если врач ошибся, нужно разобраться и наказать. Но вопрос, всегда ли нужно это выносить на суд тех, кто не знает обстоятельств?
Бывает так, что привезут в приемное отделение три-четыре
каталки с пострадавшими в ДТП, например. У них открытые переломы, кровь, боль,
шок, а тут еще и родственники появляются. Это и так очень напряженная ситуация
для врача, нужно быстро принять правильное решение. Где-то не хватает
анестезиологов и медиков разного профиля, поэтому нередко приходится выбирать,
кому оказать помощь в первую очередь, кто в ней сильнее нуж-
дается. А родственников не всегда устраивает ваше решение. Пожалуй, это и есть
самое трудное в работе хирурга. Близких, конечно, тоже можно понять, у них
горе, страх, они не видят ничего вокруг.
– Врачам приходится всю жизнь очень много учиться. Это вам нравилось?
– Да. Поработав, приобретя практический опыт здесь в стационаре, я все чаще стал слышать от шефа, что мне надо идти в клиническую ординатуру, обязательно учиться дальше. Это отдельная история, как я пытался туда поехать, про это можно целый рассказ написать, поэтому не буду вдаваться в подробности. В конце концов, я попал в Харьковский институт усовершенствования врачей и два года там работал, оперировал, учился.
Работая в санитарной авиации, освоил основы нейрохирургии, поскольку там тоже был недостаток кадров в летнее время. Приходилось летать, оперировал в любых условиях. Приобрел полезный опыт, вернулся в родную больницу, где и проработал всю остальную жизнь, тридцать четыре года, четырнадцать из которых был заведующим отделением.
– Как же вы стали священником?
– Покрестился я еще в годы ординатуры, но знаний о вере
практически никаких не было. Так получилось, что мой старший сын стал ходить в
хоровую школу мальчиков в Конакове. Директор там – прото-
иерей Вадим Махновский, настоятель храма святых апостолов Петра и Павла в
Карачарове, где я сейчас служу вторым священником. Меня нередко брали в поездки
с ребятами, чтобы в составе делегации был медик. Так вот, был где-то 1995 год,
мы отправились в Нилову пустынь, которая тогда еще была в руинах. Там работали,
убирали мусор, вечером батюшка играл с мальчишками в футбол. Тогда я хоть еще
ничего не знал о вере, но начинал задумываться, читал какие-то нужные и
ненужные книжки.
И вот подошел я к одному иеромонаху на исповедь, хоть тогда еще как-то особо и не понимал, что это такое. Разговорились. Он сразу увидел мою неграмотность в плане веры, расспросил и по-отечески дал совет: «Когда будешь оперировать, перекрести операционный стол во имя Отца, Сына и Святого Духа». Это была такая неожиданная помощь!
– Совет помог?
– Да. У меня, как у человека, не обращавшегося к Богу, бывали свои затруднения. Так, например, во время операции нередко я ощущал на себе давление шефа. Знаете, когда над тобой стоит авторитет, это немного мешает. Ты нервничаешь, суетишься. Когда я впервые скромненько, незаметно перекрестил операционное поле, то во время операции я почувствовал огромную благодатную помощь. Мне уже никто не мешал, а операция прошла более чем успешно. Так я начал делать перед каждой операцией, а еще стал посещать храм.
– Это придало вам уверенности?
– Начала действовать благодать Божья. Господь – он Творец, он вечен, был, есть и будет. Это не что-нибудь, это реальность. Я это говорю вам из практического опыта, а не то, что в книжках прочитал. Бог нас всех любит, и когда люди к нему обращаются, то он дает каждому то, что ему необходимо. Порой человек может и не знать, что ему нужно. Ведь один Господь знает, что нам полезно в данную секунду. Полезно для вечной жизни. Тогда я этого не знал, но благодать Божью почувствовал и стал этим успешно пользоваться. Так потихонечку пришел к Богу. У каждого свой путь, в чем-то похож на другие, чем-то отличается.
– Как я понимаю, на том, чтобы перекрестить операционный стол и начать ходить в храм, ваш путь к вере не остановился?
– Именно. Семь лет назад отец Вадим предложил мне поучиться в семинарии. Я в тот момент думал, что туда может пойти любой желающий. А учиться, как я говорил, мне всегда нравилось, поэтому я согласился. Цели стать священником я не имел. Я учился заочно в Калужской семинарии, при этом оставался заведующим в отделении. Ездил на сессии, слушал лекции, проходил подготовку, сдавал экзамены. Это было очень интересно! Когда человек наделен благодатью священства, он отличается от обычного преподавателя.
– А чем?
– Вот смотрите. Человек может быть профессором в своей области и не только по знаниям, а иметь золотые руки, но, если благодать Божья не действует, все – пустота. Поэтому когда преподаватель – грамотный священник, знающий и наделенный талантами изумительного рассказчика, это здорово! Мне очень нравилось, и я жалел, что невозможно посещать занятия очно.
Через какое-то время отец Вадим предложил мне стать дьяконом. Я понимал, что ему действительно нужна помощь, ведь он также совмещает службу в церкви с работой директора школы. На тот момент там училось до 800 мальчишек. Отец Вадим тянул эту непростую лямку: организация занятий, концертов, мероприятий, финансовые дела. В общем, без помощи ему было трудно. И я согласился.
– А как же работа врача?
– Мне пришлось искать замену себе как заведующему, но я остался рядовым врачом в отделении. Так продолжалось пять лет. Я служил дьяконом и одновременно работал врачом-травматологом в стационаре, оперировал, дежурил. И вот два года назад от отца Вадима поступило новое предложение – стать священником. Я понимал, что нужно выполнять волю Божью, а не свою. Уволился из больницы не по личному хотению, а спросил совета у своего духовника. Он тогда мне сказал: «Увольняйся. Но, если понадобится твоя врачебная помощь, вернешься».
Так оно и произошло. Я уволился, и сердце у меня было спокойно. Знаете, всегда легко себя ощущать, если ты выполняешь не свою волю, а волю Господа. Порой трудно бывает найти себя, понять, разобраться, но было бы желание. Дорогу осилит идущий, как говорят.
– Вы, как священник, застали времена, когда митрополитом Тверским и Кашинским был Виктор?
– Да. Так получилось, что он именно меня последнего рукоположил на день святых апостолов Петра и Павла в нашем храме, это было 12 июля 2018 года. А вот сорокоуст священнический проходил уже с митрополитом Саввой. Он тихо и очень точно говорит проповеди, отличный молитвенник. Господь сподобил послужить при двух владыках. Очень благодарен за это.
– Но к врачебной деятельности вы недавно все же вернулись.
– Я узнал, что из-за болезни коллеги у нас образовалась острая нехватка врачей. Меня попросили вернуться, но прежде мне необходимо было получить благословение владыки Саввы. Главный врач написал прошение в Тверскую епархию, откуда от митрополита пришло благословение.
– Недавно вы провели серьезную экстренную операцию, оказав помощь мужчине, которого чуть не пришлось везти в Тверь, что было опасно для его травмы. Тяжело было?
– Подобный перелом довольно редкий. Обычно в таких случаях мы используем общий наркоз, однако свои коррективы внесла реорганизация больницы и всей медицины в связи с коронавирусом. Ждать анестезиолога из другого города или везти пациента в Тверь было бы слишком опасно. Пришлось оперировать на месте, чтобы не терять драгоценное время. В итоге удалось в условиях поликлиники провести непростую операцию под местной анестезией.
– Почти в полевых условиях?
– Не совсем. Полевые условия – это полевые. У меня же были стерильные инструменты.
– Непростое сейчас время. Другие болезни как бы ушли на второй план.
– А что делать? Видимо, из двух зол выбирают наименьшее. Но мне нравится, как ведут себя наши коллеги, да и пациенты. Конечно, есть неорганизованные или истеричные люди, такие всегда были и будут. Но в целом я чувствую, что народ проявляет свои добрые качества.
– Что легче поддается лечению – вывихи тела или души? Или нельзя сравнивать?
– На службе так же тяжело, как и в операционной. Как мне говорил мой заведующий, если какое дело выполнять честно, то всегда трудно. Везде есть свои сложности, особенности. Если человек отдает всего себя и добросовестно подходит к делу, то легко не будет. Возможно, вы удивитесь, но служба в операционной и служба в алтаре чем-то похожи: и там и там ты общаешься и лечишь людей.
– Нередко говорят, что у врачей есть свой специфический юмор. Откуда он?
– Медики склонны к цинизму. Это связано с тем, что нередко пациент находится на грани жизни и смерти, врач сталкивается с людскими бедами, несчастьем. Отсюда рождается защитная реакция в виде цинизма. Здесь нельзя поддаваться эмоциям. Чтобы помогать, нужно хладнокровное решение. Иногда приходится сталкиваться с выгоранием. Я как-то поделился с отцом Вадимом тем, что мой старший сын хочет быть анестезиологом-реаниматологом. Я ему говорю: «Понимаете, эта работа такая непростая! Так, например, в Америке люди больше 10–15 лет не работают в этой специальности, меняют ее. Потому что возникает выгорание». А он засмеялся и добавил: «Или врачи становятся христианами». А ведь, действительно, так и происходит.
Юмор – это защитная реакция. Когда ты, скажем, находишься сутки на дежурстве, а за это время ты принял 5–10 тяжелых больных, человек 20–30 амбулаторных, это очень тяжело. И физически, и морально. Еще записать все надо, с родственниками поговорить, поесть, отдохнуть. Юмором и спасаешься. Но когда видишь результат своего труда, становится очень радостно. Когда благодать Божья тебя поддерживает, появляются силы. Сейчас ребята работают в госпитале у нас, так за них молюсь, переживаю.
– Переживать за близких – это естественно. Но у многих на фоне пандемии случались и панические настроения. Как с этим справляться?
– Отвечу, как верующий человек. Во всем нужно видеть промыслы Божьи. Когда осознаешь, что ничего с тобой не произойдет, если не попустит Творец, тогда начинаешь задумываться, приходит понимание, успокаиваешься, ведь Господь как напустил, так может и прекратить. Если кратко, на все воля Божья. Неверующие часто говорят: «Хорошо вам, христианам, на все у вас воля Божья». Но на самом деле это так. Ты это ощущаешь, видишь и чувствуешь. Представьте, вы летите в самолете и чувствуете, что один двигатель перестал работать. У вас не было такого?
– Нет, да и летала я всего один раз. А у вас?
– А у меня было. Очень давно. Тогда люди начинают обращаться к Богу, а он дает тебе понимание и ощущение, что сейчас все будет нормально, и вдруг – раз! И двигатель заработал как надо. Таких примеров полно.
Прежде всего, не нужно бояться. Конечно, это не значит, что можно пренебрегать мерами безопасности. Сказали надеть маску – надень. Руки помой лишний раз. Если видишь, что человек болеет, зачем к нему приходить без надобности, если ты не врач? Но и бояться не надо. Тот, кто это все видит, главный Шахматист, сам выставляет, кому, где и когда что уготовлено.
Беседовала Дашун Самарина
0
